И, так, обещанный рассказ о встрече с Евгением Александровичем Евтушенко.
Нашей группе, чтобы включить в свой альбом песню на стихи Евтушенко, по рекомендации РАО, надо было получить согласие автора (фирма тиражирующая диски вообще советовала песню выкинуть, - Да где вы его найдете? Он сейчас, наверное в Америке! Да, и вряд ли согласие даст. Неизвестному проекту, да еще с таким необычным названием...) Легко сказать «выкинуть», а если песня давно входила в наш репертуар, да еще и концептуально для альбома подходит! Но, видимо провидение было на нашей стороне, нам повезло и, вскоре, разрешение было получено. Единственное условием мэтра отечественной поэзии, – предоставить ему, по выходу альбома, несколько экземпляров.
Вот для этого я и приехал вчера, в назначенное время, в Институт литературы, что на Тверском бульваре. Евгений Александрович уже запаздывал
к началу встречи со студентами (они уже более получаса гудели в аудитории), и потому наше общение было быстротечным. Диски были переданы, обмен любезностями состоялся. Евгению Александровичу, импонировало, что наш ансамбль возродился через столько лет, и то, что изданный им поэтический перевод «Слово о полку Игореве», как и само это произведение, для меня тоже не пустой звук. Он практически входил в аудиторию, когда я задал ему еще один вопрос, - Можно Вас спросить поэме «Сказ о русской игрушке» и о песне «Ванька-Встанька»? Евгений Александрович, явно не до конца, понял вопрос и ответил, - Надо бы ее сократить (он видимо, счел, что мы уже настолько обнаглели, что еще и на эти стихи намереваемся песню записать).
Да, нет, - сказал я, - речь об этой песне в исполнении «Песняров». Вы ее слышали? Как она Вам? Встречались ли Вы с Мулявиным и «Песнярами»?
Нет, не слышал, и с «Песнярами» тоже не приходилось встречаться, извините, Саша..., - проговорил скороговоркой мэтр и шагнул в проем двери навстречу аплодисментам.
Вот такая, ребята история...
А, мне, остается оставаться (извините за тавтологию) при своем мнении, что
песня «Ванька-Встанька», несмотря на понятное стремление Мулявина исполнить сильную эпически-патриотическую вещь, таковой все-таки не стала. Наверняка, исполняемая в зале, она вызывала и дрожь и «комок в горле», но вот, тот вариант, что на «морозовском» диске, мне кажется каким-то «вымученным». Знаю, что это одна из первых предтечей т.н. «больших форм».
Вобщем, жду ваших комментариев, господа.
Алекс
