В другом топике лектор минской филармонии спадарыня Вольга Брiлон задает мне вопрос:
"Подскажите, Анатолий, как отыскать и где увидать хотя бы одну мулявинскую партитуру?"
И сама же на него и отвечает:
"Не было никаких партитур, да и клавиров в настоящем понимании этого слова тоже НЕ БЫЛО!"
Несмотря на сталинский стиль построения фразы (тот тоже очень любил сам себе задавать вопросы и сам же на них отвечал: «Почему товарищ Ленин говорил, что...? - Товарищ Ленин говорил что..., потому что...») – я отвечу – по существу.
Миф о том, что мулявинских партитур не существовало появился с легкой руки Валентина Бадьярова, в своих воспоминаниях мельком бросившего эту фразу. Однако эти партитуры существуют, и что самое интересное, спадарыня Вольга имеет к ним гораздо лучший доступ, чем кто бы то ни было не только из здесь присутствующих, но и любого из песняров.
Вокально-хоровые партитуры, написанные рукой Мулявина существовали всегда: не надо быть профессиональным музыковедом, и тем более лектором (!), чтобы понимать – такое многоголосие, такие гармонические и особенно фактурные решения не могут существовать в устном виде, а только в письменном, то есть в виде партитур. И хоровые партитуры были выписаны
Может быть, речь идет об инструментальных партитурах? Может быть, песняры выходили на сцену исключительно импровизировать на инструментах, а их выступления носили характер джема?
Нет – каждому музыканту ВГ Мулявин раздавал написанную им партию. Ворох таких партий, к примеру, хранится в старом саксофонном футляре Владислава Мисевича
При этом, разумеется, в рамках своей партии музыкант мог вносить изменения, добавлять отдельные ноты, обороты и даже целые фразы. Партии разных инструментов нотировались с разной степенью точности, партии баса и духовых – более строго, партии клавишных в некоторых случаях – более свободно. Единственное исключение –Демешко, он не особо силен был читать ноты, но зато обладал хорошим чувством стиля и сам строил свои партии.
Во многих случаях Мулявин писал клавир (точнее, дирекцион) и расписывал партии, а в партитуры сводил партии уже потом. Но партитуры (в самом классическом смысле слова) он писал!
Дело в том, что без сдачи партитуры в минкульт он не мог получить авторского гонорара. Оплата авторских производилась по размеру композиции, поскольку расценки исходили из стоимости одного такта партитуры. Не знаю, как в Белоруссии, а в Москонцерте в 70-х годах такт партитуры для эстрадного оркестра стоил 50 коп., эстрадно-сифонического – 70 коп. Это расценки для аранжировщиков, для композиторов – умножить на два.
Написанные Мулявиным аранжировки (иногда он действительно поручал свести партии в партитуру другим участникам ансамбля, но аранжировка, «контент» была полностью его) он сдавал в приемную комиссию минкульта, когда еще не был членом союза композиторов. И хранятся эти партитуры... в библиотеке Бел. Гос. Филармонии – т.е. именно там, где и работает шановная пани! Иногда. Когда «Песнярам» надо было восстановить песни в репертуаре, они шли в эту библиотеку и брали их там. Интересно, что эти партитуры брали и другие белорусские ансамбли, особенно второго эшелона. Более того, некоторые партитуры Мулявина приобретались филармониями других республик – для тамошних ВИА!
А теперь вопрос-раздумье: либо наша лектор-редактор филармонии не знает, что партитуры хранятся в том же учреждении, где она работает – и это показывает ее в лучшем случае нелюбознательность, а скорее, некомпетентность.
Либо она знает про существование партитур, но сознательно лжет.
Других вариантов не вижу...
