Песня и её создатели

[Eugene MAGALIF]

Фото Раинчика и Анжелики Агурбаш (Лики Ялинской)

[Eugene MAGALIF]

Анжелика Агурбаш

[Inerus]

Евгений, а Вы не в курсе, был ли Мулявин членом Союза Композиторов БССР и СССР, и если - да, когда его приняли? Читал на сайте в разным материалах, что вроде как это членство (если оно состоялось) не слвсем гладко ему далось.

[padbiarez]

Быў. Прынялі яго насупер усім правілам, бо ў яго не было напісаных твораў камэрнай ды сімфанічнай музыкі, і то толькі пасьля таго (калі не памыляюся) ён зрабіўся народным артыстам Беларусі.

[Eugene MAGALIF]

Спасибо, Димитрий, за ответ вместо меня. Дело в том, что я не очень "в курсе" этого. Одно могу сказать. Все композиторы и заинтересованные люди бурно обсуждали... на кухнях: быть или не быть Мулявину в СК БСССР. Я вот и не помнил, чем всё закончилось. Однако я был среди тех, кому эта идея была по сердцу, потому что находился в таком же, если не в худшем положении, чем Мулявин. Он всё-таки был заслуженный и всесоюзно известный артист. В общем его принятие в СК создало бы прецедент и дало бы возможность другим "песенникам" претендовать на вступление. И забирать часть отпущенных на покупку произведений денег, кстати. То есть лишний человек у "кормушки", понимаете? Как я уже описывал в рассказе про Лученка, композиторов-песенников симфонисты считали за второй сорт, даже если те имели высшее музыкальное образование. А у Мулявина и его не было. Вообще-то быть членом Союза было бы полезно в то время мне, например. Какие-то мелкие льготы я бы получил. Мулявину же Союз был вообще не нужен. Я думаю, что его сагитировал Лученок, сказал то же самое, что и мне:"Давай, пока я босс". Но сопротивление симфонистов было достаточно сильным, поэтому за членство Мулявина долго борьба шла. У него не было ни высшего образования, ни серьёзной симфонической или камерно-симфонической музыки в активе. А это – обязательное условие было при приёме. Почему? Предполагалось, наверное, что настоящий композитор должен владеть оркестром, хотя бы камерным. И это, конечно, хорошо, но не всегда возможно. Поэтому вот в США есть такое выражение Songwrighter, и эти люди могит вступить в те же самые ассоциации, что и композиторы других жанров/направлений.
Как там вам мои рассказцы? Хотите ещё? Дайте знать.
Е.М.

[Inerus]

Да, Евгений, все интересно и познавательно. Спасибо! Хорошо пишите,вернее, мне нравится. Будучи знакомым со многими интересными людьми, и, конечно же, являясь сам незауреадным человеком и музыкантом, ВЫ умудряетесь рассказывать об этом, не пиаря и не выпячивая себя. Спокойные, интеллигентные рассказы. Этого так не хватало сайту. Еще раз спасибо!

А какой плюс членства в муыкальных ассоциациях США? Что-то вроде профсоюза, защита прав в острые моменты? Или клуб по интересам?

[Eugene MAGALIF]

Спасибо за хорошее письмо, Inerus. Я про членство в американской Ассоциации Композиторов, Авторов и Продюсеров не написал, напишу в дальнейшем. А пока вспомнился случай с приездом белорусских артистов в США в 1991 году. Надеюсь, что эта история всех позабавит.
Е.М.

[Eugene MAGALIF]

Спасение Белорусских артистов

Осенью 1991 года мы с женой и детьми жили в городе East Brunswick на втором этаже в доме Алекса Мартиновича – наполовину белоруса, наполовину украинца, давнего эмигранта. Алекс имел свой бизнес – чистку ковровых покрытий. Он брал на работу многих новоприбывших, чем здорово им помогал. Чистили и отели, и рестораны, и частные дома. Я работал у него помощником, а за квартиру платил из заработанных у него же денег. До Алекса я жил сначала у старика Игоря Щорса – племянника того самого героя гражданской войны, у которого «голова обвязана, кровь на рукаве», а затем в комнате при Белорусском Центре в городке South River. К приезду моей жены Тани и детей Алекс сделал ремонт на втором этаже своего большого дома, и целый год мы прожили у него, пока оба не устроились работать.  Тогда мы сняли другую квартиру. У Алекса чудесный глубокий баритон, похожий на Элвиса Пресли. Когда-то у него была группа, с которой он выступал и даже почти пробился в Top-40. Когда я приехал, мы иногда играли с ним и его коллективом разного рода халтуры в свободное от чистки время.
   В том же Ист Брансвике жили Наташа и Гена Гринберги с сыном Рувой. Наташа – бывший музыковед, закончила Белорусскую консерваторию. А Гена был преподавателем математики. За довольно долгое время после эмиграции из Минска Гринберги прочно встали на ноги, работали программистами-консультантами, по-моему. Или был свой бизнес у них – не помню. Наташа училась вместе с певцом Николаем Скориковым на одном курсе. А моя Таня работала одно время с её сестрой в музыкальной школе. Перед отъездом в США Коля Скориков дал мне телефон Наташи и письмо к ней. Так мы встретились с Гринбергами и стали приятельствовать. Гринберги нам даже на первых порах помогали в поисках работы, советами, приглашали в гости и т.д.
   Осенью 1991 года вдруг звонит мне Наташа Гринберг и говорит, что ей только что позвонил Коля Скориков и сказал, что он с большой группой музыкантов из Минска находится в аэропорту им. Кеннеди. Им нужна помощь.
   А произошло следующее.
   Каким-то образом на Фестиваль фольклорной музыки в один из глубинных штатов Америки поехала группа белорусских музыкантов – с баянами, балалайками, домрами, контрабасами и т.д. Человек не менее двадцати. Руководителями группы были бывший второй секретарь ЦК ВЛКСМ Суровнёв и бывший полковник КГБ (или подполковник – не суть важно), который работал в Белорусском Интуристе, а одно время руководил ОМА (Организацией Музыкальных Коллективов). Фамилия его у меня вылетела из головы, поэтому назову его Полковник. Суровнёв уже несколько лет был бизнесменом (он переквалифицировался, как только после Перестройки появилась возможность создавать т.н. Молодёжные Центры). В общем, два жучилы каким-то образом организовали поездку в Штаты. Но назад билеты на самолёт для группы заказали на три дня позже, чем закончился Фестиваль. И вот двадцать человек с огромным количеством чемоданов и инструментов засели в международном аэропорту и решили провести там оставшееся до вылета время.  Вернее решали-то не они, а два мудака – Секретарь и Полковник. Сгрузили багаж под лестницей, по очереди его охраняли и собрались так сидеть два-три дня. Деятельному Коле Скорикову пришла в голову блестящая идея – позвонить Наташе Гринберг.
   Наташа, позвонив мне, сказала, что она может поехать в аэропорт на машине и забрать несколько человек (у неё был мини-вэн), но всех забрать не сможет. Поэтому попросила меня поговорить с белорусами, может они каким-то образом помогут.
   Я поехал в бар при Белорусском Центре в South River'е и бросил клич среди находившихся там посетителей, объяснив им ситуацию. Сразу же откликнулись все, находящиеся в баре и решили собрать деньги и нанять две машины такси, чтобы привезти артистов в Центр.
   Поехали в аэропорт Наташа на своём вэне и я с двумя большими машинами такси. До аэропорта Кеннеди примерно 100 км, путь неблизкий, учитывая, что обычно дороги в Нью-Йорке забиты машинами, особенно в районе Бруклина, который объехать никак нельзя, если ехать от нас. Я ехал и всю дорогу ругался про себя – костерил тамошних начальников. За год пребывания в США подзабыл уже, как и через что всё делается на бывшей Родине.
Было уже темно, когда мы подъехали к указанному Скориковым терминалу. Стали искать группу, но никаких её следов не обнаружили. Мало того, терминал был пустынен, работали только уборщики. Наконец какой-то служащий нам подсказал, что большую группу людей с баулами, инструментами и чемоданами попросили освободить помещение, поэтому им пришлось перетащить всё на соседний терминал (это другое здание), который работал ночью.
   Сидящих на своих чемоданах артистов мы нашли под лестницей. Расцеловались с Николаем Скориковым, гитаристом Пашей Кондрусевичем, который тоже был в этой группе. Брат Павла – известный белорусский композитор Владимир Кондрусевич, а с Пашей мы были однокурсниками, играли в одном ансамбле несколько лет. Он же играл и у меня на свадьбе. Обнялись сердечно и с некоторыми другими музыкантами, которых я знал по учёбе в консерватории. Суровнёв поздоровался со мной довольно прохладно, тем более, что мы никогда до этого с ним не встречались. А вот Полковник меня знал и обрадовался, как родному. Дело в том, что ансамбль тракторного завода, которым я руководил несколько лет после того, как Володя Кондрусевич передал мне эстафету, был зарегистрирован в ОМА. Полковник радостным тоном задал мне какой-то вопрос, но я его проигнорировал и продолжал общаться с ребятами.
Моему предложению сдать вещи в камеру хранения никто не обрадовался. Это для них было безумно дорого, а у меня не было достаточно денег. Ребята предложили тянуть жребий – кому из них оставаться, смотреть за вещами. Но тут я резко сказал, что никто из них дежурить не будет. Я был так зол, что готов был убить и Полковника, и Секретаря. Это был один из тех редких случаев, когда я почти орал при всём честном народе. И страшен был в гневе. «Все едут с нами, кроме двух человек. И эти два человека – ваши два мудака-руководителя! Ты и ты, – я перстом указал на Секретаря и Полковника, – остаётесь и будете охранять вещи. А мы к самолёту через два дня всех привезём назад». Мудаки поникли головами и молча проглотили сказанное мною.
Всех девушек Наташа Гринберг впихнула в свой мини-вэн, а в двух такси по пять-шесть человек в каждом поехали я и ребята.
   В Белорусском Центре группу разобрали белорусы, а нескольких человек забрали к себе Гринберги.
   На следующий день Алекс Мартинович устроил шикарный приём в своём доме для артистов и белорусов. Мы с Таней и детьми, естественно, были вместе со всеми, поскольку жили-то у Алекса. Приём был обалденный, какой только Алекс мог устроить. На двух огромных специально заказанных когда-то мангалах жарились рядами свиные рёбра, колбаса, куры, говяжьи стейки. Гости приносили домашние блюда. Столы ломились от всякого рода еды. Ну и, конечно, выпито было столько, что не описать. Общение получилось великолепным. Сидели все на огромной лужайке на скамьях за складными столами. Хоть было довольно темно, но я снимал видеокамерой разговоры и застолье.
   На следующий день в Центре мы дали концерт имеющимися силами и инструментами (основная часть инструментов-то осталась в аэропорту). Николай Скориков пел, играл на принесённом кем-то баяне, Паша Кондрусевич на гитаре и я на синтезаторе аккомпанировали ему. Кто-то ещё из музыкантов играл, пел – в общем концерт получился на славу. Ребята ещё и денег подзаработали да получили много подарков. Те, кто попал к Гринбергам, купались в их бассейне, ловили кайф в джакузи. Погода стояла великолепная, поэтому удалось ещё и показать артистам окрестности.
   Двое суток продолжался для ребят праздник. А два мудака – Секретарь и Полковник – двое суток (!) сторожили их вещи в аэропорту Кеннеди.
«А нечистым трубочистам – стыд и срам, стыд и срам!»

[Eugene MAGALIF]

Прикрепляю две фотографии, иллюстрирующие мой рассказ.
Павел Кондрусевич, Николай Скориков, Евгений и Таня Магалиф с дочкой Катей у входа в Белорусский Центр South River'а. Осень 1991

[Eugene MAGALIF]

На второй фотографии у входа в зал Белорусского Центра некоторые артисты с местными белорусами.
На переднем плане сидит (в чёрном)Наташа Гринберг.
Сзади стоят Игорь Щорс, певец Николай Скориков, Евгений Магалиф с Таней Магалиф перед ними. В центре в белой тенниске – Лёва Высоцкий (который продавал билеты на концерт "Песняров" и отдал все деньги Мулявину). Справа в красной тенниске – Алекс Мартинович с голосом, как у Элвиса Пресли.

[Eugene MAGALIF]

Американское Общество Композиторов, Авторов и Издателей (ASCAP).

   В США существуют два мировых агентства, которые объединяют композиторов, авторов, издателей и отчасти деятелей музыкальных театров. Одно называется ASCAP, второе – BMI.
   Я являюсь членом организации ASCAP. На мой выбор повлияли советы, данные друзьями в своё время.
   Так или иначе, но стать членом её было не так уж и просто. Нужно было представить доказательства того, что ты не состоишь членом подобного союза где-либо ещё в мире, а также печатные издания своих произведений. То, что я не член Союза Композиторов Беларуси, мне пришлось доказывать тем, что я уехал из страны, когда она ещё называлась СССР. Изданные произведения я представил. Но они всё равно проверили по своим каналам и приняли меня членом.
   Чем занимается ASCAP? В основном следит за соблюдением прав авторов в мире, собирает авторские отчисления, причём в США делает это весьма строго. Для композиторов, чья музыка исполняется в других странах, сбор денег гораздо сложнее. Дело в том, что композиторы должны зарегистрировать свои произведения (существует определённая форма, которую в настоящее время можно уже заполнять не от руки, а на компьютере) и переслать эти данные в ASCAP. При этом возникают сложности такого рода, как неразбериха с названиями произведений и даже с транскрипцией имени и фамилии автора на разных языках. Вот, например, мой случай. Сначала возьмём фамилию. Транскрипция может быть в таких вариантах: Магалиф, Magalif, Magaliff, Mahalif, Магалiф. Названия песни «На апошняй вярсце» по-английски будет звучать примерно как «On the Last Mile». По-русски – «На последней версте». А тут вдруг украинцы эту песню тоже пели, оставили мою музыку, но поменяли текст и сменили название. Я об этом случайно узнал.
   Исходя из всего этого, не так-то просто работникам ASCAP определить песню и её автора. А они ведь по-русски не говорят и не читают. Если что-то не совпадает, то и денег автор не получает.
   ASCAP просит авторов указывать, в каких странах могут звучать их произведения. Это хоть немного облегчает им работу и увеличивает вероятность того, что они соберут деньги для автора..
   Какие льготы предоставляет членство в ASCAP?
   Кроме сбора авторских, члены оповещаются о разных интересных событиях культурной жизни США и не только. Сообщаются сведения о разных профессиональных конкурсах, концертной жизни, о профессиональных семинарах, о премьерах новых произведений, получении призов и премий и т.д. О том, что творится в театре/кабаре, теле- и киноиндустрии, рекламе, звукозаписывающей индустрии, издательском деле. Публикуются юридические советы и правила регистрации произведений, контракты и т.д. Списки издателей, адвокатов, агентств, звукозаписывающих компаний, театров и т.д.
Важным моментом является возможность коллаборационирования (а по-русски – совместного творчества), т.е. ASCAP предоставляет списки профессионалов, желающих сотрудничать друг с другом.
Плата за членство - не обременительная, примерно двадцать долларов в год.
Раз в квартал выходит небольшой журнал, рассылаемый членам ASCAP, а примерно два раза в месяц каждому члену приходят письма по электронной почте, в которых говорится о новостях и сразу можно выйти на сайт ASCAP и всё просмотреть.
Вот это и советую всем сделать. Адрес:  //www.ascap.com

[Eugene MAGALIF]

Пишу в пустоту и спрашиваю, перефразируя Маленького принца, кажется:
"Если Магалиф всё пишет, значит это кому-нибудь нужно?"
Вот записал ещё историю своей встречи с Пугачёвой и Резником.
А до этого описал Спасение Белорусских Артистов, затем про американскую организацию ASCAP, но откликов и вопросов никаких ни у кого нет, потому скоро иссякну, наверное... Очень уж много времени трачу на записывание воспоминаний.

[Eugene MAGALIF]

Пугачёва и «кормушка»

В конце 1980-х годов у меня уже было записано несколько песен на Белорусском Радио и ТВ. Поэтому, когда в Минск приехала Алла Пугачёва со всей своей командой, я решил с ней встретиться и показать свои песни.
Я не имел представления, как мы с ней встретимся, но записал несколько своих песен на кассету и вложил туда особым образом сложенную записку с комментариями по поводу каждой песни.
Концерты проходили на стадионе «Динамо», и я решил пройти на стадион часа за два до концерта и попытаться увидеть Пугачёву. На стадион я прошёл довольно легко, поскольку предъявил удостоверение редактора Радио, а вот Пугачёву искал, вернее ждал, – долго. Разговорился со служащими, и они мне подсказали, где гримёрная певицы. С одного края стадиона были довольно большие металлические ворота, а по обе стороны от них начинались помещения, идущие полукругом. Вот с одной стороны ворот была гримёрная Пугачёвой, а с другой – место сбора всей команды, помещения с диванами, столиками и креслами.
Я решил стоять и ждать напротив ворот. Должна же она когда-нибудь выйти? До концерта было ещё много времени, и я надеялся, что всё-таки её увижу и смогу пообщаться без толпы поклонников или друзей.
Стою. Курю. Вдруг открываются ворота и на стадион въезжает шикарный заграничный автомобиль красного цвета, а из авто появляется приятный худощавый мужчина. Это был тогдашний муж певицы – Евгений Болдин, как сообщил мне кто-то из служащих стадиона.  Болдин прошёл в помещения для команды Пугачёвой, а я продолжил курение.
Какая-то рыжая маленькая женщина в розовых панталонах, халатике и тапочках с пушистыми бомбонами появилась со стороны гримёрной и пошла по направлению ко мне. Прошла мимо, я проводил её взглядом и вдруг понял, что эта коротышка и есть Пугачёва. Она была мне еле по грудь, наверное. Без макияжа, причёски, без высоких каблуков – она смотрелась, мягко говоря, весьма скромно. Неудивительно, что её я не признал. Но, поскольку никто, кроме неё, не мог идти со стороны гримёрки, я решился и окликнул:
–   Алла Борисовна?
–   Она обернулась и сказала:
–   Да.
–   Алла Борисовна, я композитор и хотел бы Вам показать свои песни.
–   Вы как их хотите показать: играя или у Вас есть кассета?
–   Есть кассета.
–   Ну, пойдёмте в холл, Вы отдадите кассету моему мужу.
–   Мы сели на кресла в холле, стали подходить какие-то люди. Подошёл и Болдин. Пугачёва сказала ему взять у меня кассету. Я стал объяснять, что там есть бумажка, на которой написаны все данные про меня и мои песни. Она сказала:
–   Вы давайте подходите завтра на вечерний концерт, я за это время песни прослушаю и верну Вам кассету.
Я распрощался, окрылённый её обещанием прослушать кассету.
С таким настроением я решил брать быка за рога и попытаться встретиться с поэтом Ильёй Рахмиэлевичем Резником, чтобы попросить у него стихи и написать на них песню. Дело в том, что Резник был «в команде». Пугачёва, Резник, Николаев, Паулс и ещё один – максимум два человека – «рубили капусту» вместе.
Поэт Илья Резник на первом концерте отсутствовал, а должен был прибыть на следующий день. Я встретил его прямо на вокзале со скорого поезда «Москва – Минск», представился и попросил дать мне несколько стихотворений.
Пока мы шли с ним по перрону, а затем через привокзальную площадь, Резник мне очень просто, понятно и даже доверительно объяснил ситуацию:
–   Ни одного свободного стихотворения у меня нет. Просто нет – и всё. Все стихи, что я пишу, забирает Паулс, московские композиторы или даже сама Пугачёва. И все мы получаем отчисления от концертных исполнений. А со стадионных концертов суммы выходят большие. Ты пойми, это же кормушка! Кто тебя пустит к корыту, а? Кто захочет делиться?
Для меня это было откровением и ударом.
Вечером перед концертом возле гримёрной Пугачёвой меня встретил Болдин, отдал кассету и сказал:
–   Алла послушала Ваши песни. Просила Вам передать, что песни ей понравились, но они не совсем в её плане.
Я вышел за ворота и рассмотрел свою кассету. Вкладыш мой лежал точно так же, как я его засунул, когда отдавал кассету Пугачёвой. Если бы кто-то прослушивал песни, он не смог бы точно так же вложить обратно мой листок.
Мне осталось только поверить в телепатические способности певицы – умении прослушивать песни, не вынимая кассету из футляра.
Долгое время я был расстроен тем, что Пугачёва так обошлась с моими «шедеврами». А со временем успокоился и понял, что и сам я совершил ошибку, сунувшись к ней скорее всего совсем не вовремя. Конечно, не было у неё просто времени на слушание. Надо было не забирать кассету на следующий день, а просто сказать, что я оставлю её ей. Кто знает, может позднее Пугачёва и послушала бы её на обратном пути в Москву в машине?
Через год-полтора  после этого случая моя песня «Играл рояль» была принята к записи в фонд Всесоюзного радио с Большим Эстрадно-Симфоническим Оркестром. В Москве мне предложили выбрать любого певца Советского Союза для записи этой песни. Мелькнуло среди предложенных мне имён и имя Аллы Пугачёвой. Но я сдуру отказался. Почему-то решил, что песня не для женского исполнения.
Вот такая история моего общения с двумя «звёздами» Советской эстрады: певицей Аллой Борисовной Пугачёвой и поэтом Ильёй Рахмиэлевичем Резником.

[Борис]

Уважаемый Евгений!
Рискну предположить, что Ваши воспоминания интересны многим, но не все это подчёркивают в письменном виде, тем более на форуме. Лично мне было интересно прочитать эти заметки и хотелось бы продолжить знакомство с ними. Спасибо!

[Inerus]

Евгений, подписываюсь под словами Бориса. А еще мне очень понравилась Татьяна Магалиф - на одном из фото!;)